— Ну, давайте послушаем ваше обывательское мнение, — с легким оттенком презрения обратился ко мне молодой человек. Зря он так. Не люблю высокомерие.

— «Звук забвения» — это не просто картина, это шепот, проникающий в сердца готовых услышать, доступный лишь тем, кто открыл образу на полотне своё сердце. Каждый мазок, каждая волна на полотне — это часть вечного звука, который мы слышим всегда, но не способны осознать. Забвение — не пустота. Это напоминание о том, что мы привязаны к памяти, как к тем цепям, которые тянут нас вглубь прошлого.

Но что, если нам по силам отпустить прошлое? Что, если нам позволено забыть? Это не значит потерять, наоборот, это шанс освободиться от лишнего тяжкого груза. Эта картина звучит не в тишине, а во время паузы, на которую мы ставим вселенную, придерживая головку патефона. Во время паузы, в которой исчезает все, что мы считали ценным, и остаётся только подлинная суть бытия.

Всмотритесь в картину, но не пытайтесь увидеть ее сразу целиком. Пусть ваше зрение постепенно погружается в слои и волны, как в медитацию, и тогда, возможно, ваших ушей достигнет настоящий «Звук забвения», который раскроет вам все тайны. И вы услышите уже не мой голос, а своё подсознание, которое долго и безуспешно пытались заглушить.

Лютый бред, конечно. Я почти дословно процитировал речь Цукино Тенкая при представлении своей картины избранной богеме. В точности скопировал все интонации Хидео-сана в тот момент. Уж кто-кто, а старый мошенник умел работать на публику.

Я всего лишь подражатель, копия. Но, стоит признать, у меня получилось близко к оригиналу. Эффект, во всяком случае, был тот же. Все заткнулись. Замолчали и позволили тишине захватить окружающее пространство. Как будто погрузились в ту самую медитацию, дающую шанс услышать себя.

— Да мазня какая-то! — сказал один из школьников, разрушив торжественность момента. Так-то я с пареньком полностью согласен. Модный художник не собирался ничего вкладывать в свои картины. Нарисовал первые пришедшие в голову абстракции, а затем импровизировал на публике, говоря именно те слова, что от него ожидала услышать богема. Таков и есть рецепт приготовления шедевров современного искусства.

— Глупый мальчишка! — не выдержал критики картины придравшийся ко мне ранее экскурсовод. — Всё было сказано идеально! Неужели никто, кроме меня, не прочувствовал, как звучит пустота в наших душах? Простите за резкие слова, господин, вы, очевидно, разбираетесь в картинах Цукино-самы на уровне профессионального искусствоведа.

— Очень много читал про этого художника, — признал я, не говоря, что речь идет об единственной статье в Википедии. — Хотел бы однажды увидеть другие его работы, но увы, «Разделенные небеса» в частной коллекции, а остальные и вовсе где-то на западе. Хотя я встречал версию, что Тенкай-сама выжил и написал много картин, но, будучи от природы скромным и сомневающимся в собственной гениальности, так и не представил их публике. Возможно, однажды мы еще увидим загадочные шедевры.

Не желая больше никого провоцировать, дальше мы просто ходили и смотрели. Мазня. Прав тот мальчишка. Сложилось впечатление, что все эти абстракционисты — мошенники, не заслужившие для себя права называться настоящими художниками. Хорошо еще, не узнал меня тут никто, а то бы начали немедленно требовать историй о победе над минамигоном.

— Макото-сан, а мы ведь не просто так ходили в музей, а для того, чтобы именно на эту картину посмотреть, которая «Звук одиночества», — прозорливо заметила Ринне-тян с заднего сидения на обратном пути.

— Все так. Подумалось, что если увижу картину, то пойму, где искать остальные. Ничего не получилось, конечно. Но зря потраченным время не считаю. Историческая часть музея мне понравилась, там интересно.

— А остальные точно есть? — спросила Мияби. Ее прекрасные глаза азартно заблестели. Моя изумительная «Лара Крофт» очевидно не против того, чтобы продолжить кладоискательские приключения.

— Пока никаких фактов, которые говорят в пользу данной версии. Но я ведь только начал исследования. С золотом тоже поначалу не получалось, пока американский профессор не помог.

Обратно доехали без приключений. Девочки сзади восторженно обсуждали покупки, периодически созваниваясь с Тикой. Мияби время от времени посматривала в мою сторону так многообещающе, что хотелось утопить педаль газа в пол, лишь бы добраться до дома поскорее. Конечно, я этого не сделал. Правила есть правила. В одиночку я их, может быть, и нарушил бы, чтобы увидеть, на что способен Король. Но не сейчас, когда под моей ответственностью сразу три пассажирки.

Завезли Хину домой. Выражение лиц ее родителей, увидевших, сколько покупок при их дочери, бесценно. Цуцуи отправилась в дом своей матери переодеться, забрав с собой и Тику-тян. Я же начал неспешно готовить ужин. Напрашиваться за стол к будущей теще каждый раз как-то неправильно. Уж лучше самому накрыть шикарный стол и позвать Хану-сан в гости. Пусть будет мне прибавка в несколько баллов.

— Добар дан! — поздоровался я на боснийском, когда зазвонил телефон и я принял вызов.

— Братан, ты какой-то странный, — сказал с той стороны линии Тора-сан. — Значит, предварительно так. У вас там в Кофу есть такая хакер Кагешуго. Первое ограбление квартиры — прямо ее почерк. Мне уже пообещали, что найдут ее и ноги переломают. И барахло твое вернут. По остальному пока голяк, не наша территория, приходится через местных узнавать.

— Тора-сан, огромная просьба не обижать никаких женщин. У полиции есть глупая версия, что Кагешуго — это моя подруга Гупта-сан. Их гипотеза ошибочна. Если к ней кто-то придет с подозрениями, нашей с вами дружбе конец.

— Не переживай, братан. Мы не копы. Без железных аргументов ничего делать не станем. Давай, покеда, как что узнаю, еще позвоню.

Глава 29

Жизнь, как я уверился, циклична. Сначала идет быстрый цикл, когда события сыплются часто, как капли во время дождя. Но вот ритм замедляется и уступает место обычному размеренному ходу вещей, при котором если что-то и происходит, то не очень часто и не внезапно.

Мне больше нравится именно такая спокойная жизнь с отсутствующими кризисами. Уверен, большинство предпочитает то же самое. Дом, работа, фонд, больница, пятничные номикаи, поездки в деревню на выходных, редкие посещения бейсбольных тренировок школы Фурин.

Две недели пролетели, как один день. Очень хороший день моей мечты, в который меня не увольняли, не обворовывали, не отправляли в дальние командировки и не делали главным героем новостных программ. Скучно? Не мне. Спокойно. Вот правильное слово.

И не без хороших новостей. Папу выписали из больницы. Врачи пообещали полное восстановление при условии должной реабилитации. С которой внезапно помог Цукиши-сама. Влиятельный старик и правда познакомился с моим отцом во время прогулки. И при беседе поставил того перед фактом, что оплачивает ему реабилитацию в лучшем санатории Окинавы, куда и сам едет. Такая вот прихоть богатого человека, решившего, что ему будет скучно на новом месте без знакомых лиц. Отец пытался было отказаться, но попробуй противоречить упрямому старику, который не только нашу семейную ферму, но и всю деревню способен купить, возникни у него необходимость.

Чуточку папе завидую. В том плане, что он полетел туда, где теплое море и полный пансион. При том, что рвался к себе в деревню. Просил хотя бы на денек туда съездить, чтобы убедиться, что все в порядке. Ага, как же, его из собственного дома потом все Силы Самообороны выковырять не смогут, а сердце останется недолеченным. Ограничились тем, что Синдзи-кун прошелся по всему хозяйству со смартфоном, засняв полный видеоотчет. Очень, кстати, неплохо у парнишки съемка получается. Раз уж сестренка собирается стать репортером, может быть, ему обучение на фотографа-оператора оплатить? Денег будет много. Так что почему нет?

Подошел срок примерки все еще ненужных мне самурайских доспехов. А ведь придется для них манекен покупать и помещение выделять. В кладовку со старыми коробками от бенто броня не поместится. И в спальне я ее не поставлю, мне от того будет неуютно. Как будто бы посторонний человек подглядывает. Так-то лишняя комната у меня дома есть. Но не слишком ли расточительно ее под хранение экипировки отводить? Хранить попросту в шкафу? Как-то это выглядит неуважением к предкам. Не к самурайским, таких у меня почти наверняка не имелось, а ко всем предыдущим поколениям, построившим страну Ямато такой, как я ее знаю.